Остросюжетная судьба (часть 3)

Супругов Козьминых перевезли в особый отдел. В деле фигуриро­вало письмо Надежды родным в СССР, в котором были нелестные отзы­вы о порядках, царивших в провинциях Америки.

Их допрашивали, избивали, а главным требованием было подписать бумаги, в которых они якобы признава­лись в своей причастности к шпионажу. Но они продолжали всё отрицать.

Чтобы добиться желаемого резуль­тата, работники секретного отдела при­бегли к применению наркотиков. Спас­ло Козьминых только то, что они дей­ствительно не располагали информа­цией, которую из них пытались выбить.

Надежду и Георгия в заключении разделяли железные прутья решёток. Однажды Георгия приковали наручни­ками к этой решётке и насильно вли­ли в рот какуто омерзительную жид­кость. Он безвольно опустился на пол, у него начались конвульсии, на губах поя­вилась пена. Очнулся от истерическо­го смеха жены, которой вкололи оче­редную дозу наркотиков.

Экзекуторы её поочерёдно насиловали, а Георгий, лёжа распластанным на полу, скреже­тал зубами от гнева и беспомощности. В какой-то момент он истошно закри­чал, чтобы заглушить звуки, терзающие его душу…

К вечеру Надежда пришла в себя, безутешно зарыдала… На следующий день Козьминых привезли в чикагский суд, по доро­ге насильно сделав им ещё по уколу. Медэкспертиза признала их умалишён­ными, а судьи лишили родительских прав.

Машина психиатрической боль­ницы уже ожидала своих новых паци­ентов у крыльца городского суда. Когда крепкие парни в белых халатах впихи­вали в фургон два обессиленных тела, один из полицейских, стоявший рядом, с усмешкой пояснил другому: «Так будет со всеми коммунистами в Амери­ке, чтобы они это знали!»

В клинике их разделили. Перед рас­ставанием Георгий бережно под­нёс к своим губам руку жены: - Надь, я бы жизнь свою отдал, что­ бы только отмотать всё обратно. Я ошибся, я очень где-то ошибся…

Я не знаю как, но мы обязательно отсюда выберемся. Я тебе обещаю! Надежда объясняла врачам, что пло­хо себя чувствует от выдаваемых пси­ хотропных таблеток, и тогда ей назна­чили электрошок. После этого она потеряла память, ходила по унылым коридорам, безуспешно пытаясь понять, кто она и почему здесь. Георгий старался не глотать таблет­ки и просто изображал сумасшедшего. Эта уловка привела к тому, что доктора тоже прописали ему электрошок…

Прошло несколько месяцев, Геор­гий и Надежда в застенках клиники ста­ ли тихими и безропотными. Медпер­ сонал разрешил им свидания. Георгий выглядел как узник Бухенвальда: поху­ девший, с жёлтым цветом лица, но гла­ за выдавали наличие здравого ума.

- Надя, - говорил он, - я не теряю надежды вытащить нас отсюда. Каждый день я делаю записи, в которых призы­ваю помочь нам, рассказываю о бес­пределе властей, учинённом над нами, и перебрасываю их через стену на ули­ цу…

Представляешь, недавно ко мне приходил журналист и расспрашивал подробности.
Я ему всё рассказал. - А вдруг это была «подсадная утка»? – ужаснулась Надежда. - А разве у нас есть выбор?.. Приподнятое настроение Георгия медперсоналу не понравилось, и они его вновь подвергли электрошоку…

Спустя восемь месяцев Надежду выписали из клиники под гарантии их друга семьи – Стива. Но не всё было так просто. Перед выпиской Надежду пригласили на тест. Медработники показывали ей различ­ные изображения и фотографии знако­мых ей людей. Она легко их узнавала, после чего ей предложили ещё немно­го «подлечиться».

После дополнитель­ ного курса «лечения» ей вновь устрои­ли тест. Показали портреты Пушкина и Лермонтова. Она хотела уже было про­ изнести их имена, но удержалась: поту­ пила взгляд и промычала что-то непо­нятное… Доктора остались довольны своей работой: пациентка больше не опасна для общества. Прямиком из клиники Стив привёз Надежду в приют к её детям.

Старшему Славику к тому времени уже исполни­лось семь лет, Юре шесть. Пятилетне­го Павлика усыновила семья по фами­лии Moon, которая не приветствовала встречи ребёнка с его «умалишёнными родителями».

За время расставания дети Козьми­ных подзабыли русский язык и между собой общались на английском. Дети, как показалось Надежде, утратили с ней душевную близость: их мышление и поступки были ей не всегда понятны.

Но больше всего её удручала мысль, что ей некуда сейчас увезти своих детей. Надежда устроилась на работу, но вскоре её рассчитали. Увольняли её и из других мест из-за обретённой в кли­нике заторможенности.

Георгий отлежал в психиатрической клинике два года. Его изобрета­тельность доставлять в мир свои по­слания в конце концов возымели успех. В некоторых газетах стали публиковать его стихи и упоминать о его принуди­тельном местонахождении.

Руковод­ство клиники решило избавиться от его присутствия, но прежде главврач преду­предил Георгия, что если тот не пере­ станет распространять свои записи, к нему будут применены такие меры, ко­торые приведут к необратимым послед­ствиям.

Георгий пообещал, что оказав­шись на свободе, нислова не проронит об условиях содержания его в клинике. На том и порешили. Возвращение Георгия постепенно возвращало к жизни и Надежду. Они сразу же стали пытаться через суд вернуть детей, но им отказали.

Тог­да Георгий вышел на ближайшее кон­сульство СССР с просьбой о возвраще­ нии их на Родину. Дипломаты приняли решение придать дело Козьминых меж­ дународной огласке и незамедлительно отправить его на рассмотрение правительства СССР. Более двух лет продолжался судеб­ный процесс с участием советских представителей о возвращении и вос­соединении семьи Козьминых.

Советское правительство отправило правительству США восемь нот протеста. Пока всё это длилось, жизнь брала своё: 11 августа 1956 года у Козьминых родился четвёртый сын, которого назвали Петром…

Александр Бурмистров. "Новая газета Энгельс" № 47 (175) 26 ноября 2024 год.