04/12/2024 17:15 Литература Истории
P.S. к предыдущей публикации. Прошу прощения, но часто информация, как говорится, «с колёс» идёт в печать, а иногда и вдогонку. Это я о том, что в прошлом выпуске «НГ – Энгельс» (от 26 ноября) в качестве справки я привёл короткую информацию о видном покровце Данииле Савельевиче Анкудинове, но упустил интересную деталь: он был знаком с семьёй Катин-Ярцевых, прихожан Покровской церкви (как и он сам).
На фото. На хуторе. После трудов праведных. За столом – чета Тихоновых, дочь Ксения и гости, 1910 г.
Следует заключить, что проживали семьи в Городке, а не в Русской слободке, по крайней мере в середине 1870-х годов. Тогда «у коллежского регистратора Николая Никитича Катин-Ярцева и жены Марии Акимовны 28 января 1875 года родился сын Виктор». Виктор Николаевич впоследствии стал врачом, участвовал в полярной экспедиции, русско-японской войне, получил известность. О нём немало написано.
У второй семьи Катин-Ярцевых (брата Николая Никитича) «из дворян Всеволода Никитича и жены Пелагеи Алексеевны 5 марта 1875 года родилась дочь Александра». При этом крёстным отцом стал Даниил Савельевич Анкудинов, а крёстной матерью – жена брата Мария Алексеевна. Надо ли говорить, что крёстными становились достаточно близкие люди…
Затем... Затем Степан Григорьевич принял решение, ставшее через несколько лет для него роковым. В мае 1910 года была совершена купчая крепость, и он стал владельцем особняка в Саратове. Усадебное место с двухэтажным каменным домом, различными надворными постройками находилось на улице Малая Сергиевская, 100. Усадьба и дом (в запущенном виде) сохранились, сейчас это улица Мичурина, 69. Семья жила здесь недолго, но (до 1918 года) счастливо.
Дочь Ксения училась, Степан Григорьевич заседал в городской Думе Саратова (он был её гласным в 1913-1916 годах). Елена Васильевна в одном из писем писала об этом периоде дочери: «...живём мы с папой прекрасно, он очень и очень внимателен, предупредителен, и кроме Думы без меня никуда его не выпроводишь...» Но деловая деятельность его по-прежнему оставалась в Покровской слободе, ставшей позднее городом: здесь находились его активы, наибольшим из которых была земля – 8000 десятин, здесь было средоточие хлеботорговли – биржа, здесь жили его родственники, друзья, соратники.
По «Окладной книге оценочного сбора с недвижимых имуществ Покровской городской Управы на 1916 год» следует, что недвижимость Степана Григорьевича на Покровской и Амбарной площадях оценивалась в 30 400 рублей. А из письма Самарского губернского комиссариата земледелия от 17 мая 1918 года видно, что это были каменная лавка, чайная и три деревянных амбара для складирования зерна. Всё это было национализировано в 1918 году.
В годы Первой мировой войны в тылу создалось множество задач, подлежащих незамедлительному решению. Одна из них – создание приютов для детей. И здесь Покровск шёл в ногу со временем. «Саратовский листок» от 11 июля 1915 года писал, что первый такой приют открыт в селе Генеральское 28 июня 1915 года на 50 детей. Участие в этом принимали С. Г. Тихонов, его супруга, дочь. А незадолго до этого события, 3 мая 1915 года, Степан Григорьевич писал жене: «...сегодня я принял участие в закладке детского приюта в Покровске (речь идёт о приюте для детей-сирот воинов, который располагался «на горе». – А. Г.), положил два кирпича. Закладка была торжественной, со всех церквей к месту закладки были крёстные ходы с иконами и хоругвями.
Я решил пожертвовать на это дело 1000 рублей». В то время это равнялось, например, стоимости 16 тонн пшеницы «русской». Вообще, эпистолярное наследие семьи Тихоновых в основе своей сохранилось в архиве семьи Кравченко в Москве. Причём конверты у Степана Григорьевича были именными, то есть на них типографским способом были указаны его полное имя и адрес. Вот несколько выдержек из его писем, характеризующих его как семьянина.
Степан Григорьевич пишет жене в апреле 1915 года: «Не могу не целовать тебя за те строки ласки твоего письма, где ты превозносишь меня на небеса и отождествляешь солнышком. Хорошо бы им быть мне для вас. Я всю мою жизнь или, вернее, большую половину жизни хотя и стремился к этому, для того чтобы вас грело бы солнце тепла и счастья во всём».
В предчувствии неминуемой трагедии государственной и личной он пишет жене в Москву 2 октября 1917 года: «Пока у нас всё тихо, мирно, хотя разговоров всяких очень много, и все, конечно, довольно мрачные, да не от чего быть весёлыми...» Да, пока он – личный почётный гражданин, бывший гласный Новоузенского уездного земского собрания и Саратовской городской Думы, владелец особняка, обширных земель и других активов. Но время неумолимо приближало его к роковой развязке. Приведу строки из рукописного свидетельства того времени, написанные его дочерью Ксенией Степановной (1896-1980): «Папа был арестован... 18 июля 1919 года. Отец мой в это время был высокий, сильный, красивый старик с головой поразительного благородства. Всю эту кишащую около него гадость, нагло врывающуюся в его дом, не полученный от предков, а завоёванный им самим долгим упорным трудом, абсолютной честностью...
Всю эту свору он ненавидел и презирал открыто и спокойно, с сознанием своего превосходства. Каждое утро он садился, как всегда, на террасе, выпивал свой кофе или чай с молоком, надевал очки и усаживался удобно в кресле с газетой. И вот эти последние дни в нашем доме отец мой продолжал жить так, как жил, в то время как на воротах у нас была красная вывеска: «Смерть буржуям».
По доносу политкома Макина... он был арестован ночью с 17 на 18 июля... За два месяца перед этим он был тоже арестован (продержали его всего несколько часов), и я вижу и сейчас его абсолютно спокойное лицо с полным презрением к людям, лишающим его свободы... У меня была твёрдая уверенность, что я спасу моего отца... Я целые дни тупо бегала по горячим тротуарам, отыскивая своих знакомых коммунистов, умоляя, унижаясь, подделываясь под их тон. Только одна из них была безусловно порядочна – поэтесса Лидия Тоом, девушка удивительно тонкой душевной организации... Я просила поручительство за отца. Так длилось несколько дней. Я впервые поняла, что значит просить, когда вас не принимают, когда вам недвусмысленно указывают на дверь...
На другой день после ареста папу перевели из подвала чрезвычайной комнаты в тюрьму, так называемый концентрационный лагерь...» Хлопоты дочери ни к чему не привели, и потянулись месяцы тревожного ожидания. Степан Григорьевич в числе нескольких десятков, прямо скажем, не простых жителей Саратова оставался под арестом.
И вот рождается решение: «25 сентября (1919 года. – А. Г.) агентами Деникина в Москве были брошены две бомбы в заседание ответственных партийных работников. Некоторые из них были убиты и ранены. Шпионы империализма и контрреволюции делают своё гнусное дело. В ответ на это, согласно резолюции Саратовского Совета и рабочей беспартийной конференции, Саратовская чрезвычайная комиссия в заседании 29 сентября решила произвести красный террор и расстрелять следующих лиц...» Их было 28 мучеников, среди них и «помещик Тихонов Степан Григорьевич – владелец 8000 десятин земли».
Видимо, большей вины власть ему не нашла. Приговор незамедлительно был приведён в исполнение, и в ночь с 29 на 30 сентября 1919 года на тогда окраине Воскресенского кладбища в Саратове заложники были расстреляны... Несколько лет назад удалось разыскать эту братскую могилу. На ней надгробная гранитная плита с фамилиями жертв... Степан Григорьевич Тихонов... Коренной покровец, поборник правового порядка, он не принял революционных преобразований, не кривил душой при этом, не приспосабливался к новым порядкам и жестоко поплатился за это. Первый председатель биржевого комитета хлебной биржи, общественный деятель и благотворитель, он оставил свой, подобающий статусу личного почётного гражданина след в истории нашего поселения.
P.S. Все фото из архива семьи Кравченко (Москва).
Энгельсский краевед Анатолий Гредченко. "Новая газета - Энгельс" № 48 (176) 3 декабря 2024 г
На фото. На хуторе. После трудов праведных. За столом – чета Тихоновых, дочь Ксения и гости, 1910 г.
Следует заключить, что проживали семьи в Городке, а не в Русской слободке, по крайней мере в середине 1870-х годов. Тогда «у коллежского регистратора Николая Никитича Катин-Ярцева и жены Марии Акимовны 28 января 1875 года родился сын Виктор». Виктор Николаевич впоследствии стал врачом, участвовал в полярной экспедиции, русско-японской войне, получил известность. О нём немало написано.
У второй семьи Катин-Ярцевых (брата Николая Никитича) «из дворян Всеволода Никитича и жены Пелагеи Алексеевны 5 марта 1875 года родилась дочь Александра». При этом крёстным отцом стал Даниил Савельевич Анкудинов, а крёстной матерью – жена брата Мария Алексеевна. Надо ли говорить, что крёстными становились достаточно близкие люди…
Затем... Затем Степан Григорьевич принял решение, ставшее через несколько лет для него роковым. В мае 1910 года была совершена купчая крепость, и он стал владельцем особняка в Саратове. Усадебное место с двухэтажным каменным домом, различными надворными постройками находилось на улице Малая Сергиевская, 100. Усадьба и дом (в запущенном виде) сохранились, сейчас это улица Мичурина, 69. Семья жила здесь недолго, но (до 1918 года) счастливо.
Дочь Ксения училась, Степан Григорьевич заседал в городской Думе Саратова (он был её гласным в 1913-1916 годах). Елена Васильевна в одном из писем писала об этом периоде дочери: «...живём мы с папой прекрасно, он очень и очень внимателен, предупредителен, и кроме Думы без меня никуда его не выпроводишь...» Но деловая деятельность его по-прежнему оставалась в Покровской слободе, ставшей позднее городом: здесь находились его активы, наибольшим из которых была земля – 8000 десятин, здесь было средоточие хлеботорговли – биржа, здесь жили его родственники, друзья, соратники.
По «Окладной книге оценочного сбора с недвижимых имуществ Покровской городской Управы на 1916 год» следует, что недвижимость Степана Григорьевича на Покровской и Амбарной площадях оценивалась в 30 400 рублей. А из письма Самарского губернского комиссариата земледелия от 17 мая 1918 года видно, что это были каменная лавка, чайная и три деревянных амбара для складирования зерна. Всё это было национализировано в 1918 году.
В годы Первой мировой войны в тылу создалось множество задач, подлежащих незамедлительному решению. Одна из них – создание приютов для детей. И здесь Покровск шёл в ногу со временем. «Саратовский листок» от 11 июля 1915 года писал, что первый такой приют открыт в селе Генеральское 28 июня 1915 года на 50 детей. Участие в этом принимали С. Г. Тихонов, его супруга, дочь. А незадолго до этого события, 3 мая 1915 года, Степан Григорьевич писал жене: «...сегодня я принял участие в закладке детского приюта в Покровске (речь идёт о приюте для детей-сирот воинов, который располагался «на горе». – А. Г.), положил два кирпича. Закладка была торжественной, со всех церквей к месту закладки были крёстные ходы с иконами и хоругвями.
Я решил пожертвовать на это дело 1000 рублей». В то время это равнялось, например, стоимости 16 тонн пшеницы «русской». Вообще, эпистолярное наследие семьи Тихоновых в основе своей сохранилось в архиве семьи Кравченко в Москве. Причём конверты у Степана Григорьевича были именными, то есть на них типографским способом были указаны его полное имя и адрес. Вот несколько выдержек из его писем, характеризующих его как семьянина.
Степан Григорьевич пишет жене в апреле 1915 года: «Не могу не целовать тебя за те строки ласки твоего письма, где ты превозносишь меня на небеса и отождествляешь солнышком. Хорошо бы им быть мне для вас. Я всю мою жизнь или, вернее, большую половину жизни хотя и стремился к этому, для того чтобы вас грело бы солнце тепла и счастья во всём».
В предчувствии неминуемой трагедии государственной и личной он пишет жене в Москву 2 октября 1917 года: «Пока у нас всё тихо, мирно, хотя разговоров всяких очень много, и все, конечно, довольно мрачные, да не от чего быть весёлыми...» Да, пока он – личный почётный гражданин, бывший гласный Новоузенского уездного земского собрания и Саратовской городской Думы, владелец особняка, обширных земель и других активов. Но время неумолимо приближало его к роковой развязке. Приведу строки из рукописного свидетельства того времени, написанные его дочерью Ксенией Степановной (1896-1980): «Папа был арестован... 18 июля 1919 года. Отец мой в это время был высокий, сильный, красивый старик с головой поразительного благородства. Всю эту кишащую около него гадость, нагло врывающуюся в его дом, не полученный от предков, а завоёванный им самим долгим упорным трудом, абсолютной честностью...
Всю эту свору он ненавидел и презирал открыто и спокойно, с сознанием своего превосходства. Каждое утро он садился, как всегда, на террасе, выпивал свой кофе или чай с молоком, надевал очки и усаживался удобно в кресле с газетой. И вот эти последние дни в нашем доме отец мой продолжал жить так, как жил, в то время как на воротах у нас была красная вывеска: «Смерть буржуям».
По доносу политкома Макина... он был арестован ночью с 17 на 18 июля... За два месяца перед этим он был тоже арестован (продержали его всего несколько часов), и я вижу и сейчас его абсолютно спокойное лицо с полным презрением к людям, лишающим его свободы... У меня была твёрдая уверенность, что я спасу моего отца... Я целые дни тупо бегала по горячим тротуарам, отыскивая своих знакомых коммунистов, умоляя, унижаясь, подделываясь под их тон. Только одна из них была безусловно порядочна – поэтесса Лидия Тоом, девушка удивительно тонкой душевной организации... Я просила поручительство за отца. Так длилось несколько дней. Я впервые поняла, что значит просить, когда вас не принимают, когда вам недвусмысленно указывают на дверь...
На другой день после ареста папу перевели из подвала чрезвычайной комнаты в тюрьму, так называемый концентрационный лагерь...» Хлопоты дочери ни к чему не привели, и потянулись месяцы тревожного ожидания. Степан Григорьевич в числе нескольких десятков, прямо скажем, не простых жителей Саратова оставался под арестом.
И вот рождается решение: «25 сентября (1919 года. – А. Г.) агентами Деникина в Москве были брошены две бомбы в заседание ответственных партийных работников. Некоторые из них были убиты и ранены. Шпионы империализма и контрреволюции делают своё гнусное дело. В ответ на это, согласно резолюции Саратовского Совета и рабочей беспартийной конференции, Саратовская чрезвычайная комиссия в заседании 29 сентября решила произвести красный террор и расстрелять следующих лиц...» Их было 28 мучеников, среди них и «помещик Тихонов Степан Григорьевич – владелец 8000 десятин земли».
Видимо, большей вины власть ему не нашла. Приговор незамедлительно был приведён в исполнение, и в ночь с 29 на 30 сентября 1919 года на тогда окраине Воскресенского кладбища в Саратове заложники были расстреляны... Несколько лет назад удалось разыскать эту братскую могилу. На ней надгробная гранитная плита с фамилиями жертв... Степан Григорьевич Тихонов... Коренной покровец, поборник правового порядка, он не принял революционных преобразований, не кривил душой при этом, не приспосабливался к новым порядкам и жестоко поплатился за это. Первый председатель биржевого комитета хлебной биржи, общественный деятель и благотворитель, он оставил свой, подобающий статусу личного почётного гражданина след в истории нашего поселения.
P.S. Все фото из архива семьи Кравченко (Москва).
Энгельсский краевед Анатолий Гредченко. "Новая газета - Энгельс" № 48 (176) 3 декабря 2024 г
Во дворе дома в Саратове. Ещё счастливая семья. На переднем плане – законсервированный фонтан, около 1915 года.
На хуторе. Уборка урожая. Стоит вполоборота – С. Г. Тихонов, около 1905 года.
Ставший уже хрестоматийным снимок дома С. Г. Тихонова в Саратове на Малой Сергиевской, 100. (сейчас Мичурина, 69), около 1916 года.
Счастливая семья в своём особняке в сл. Покровской, ок. 1905 года.
Рубрики: Литература Истории
«Волга Фото» Новости Фотографии / Фотографии / Люди, ставшие историей - С. Г. Тихонов (часть 3)