04/12/2024 07:30 Литература Истории
В 1955 году Александру Ивановичу Куховаренко была вручена юбилейная медаль в ознаменование 100-летия со дня рождения Мичурина. 30 апреля 1958 года он удостоился медали «За освоение целинных земель». Интересно отметить, что медаль ему была вручена от имени Президиума Верховного Совета СССР Председателем Президиума Верховного Совета Казахской ССР, из его писем в дальнейшем мне и стало известно, при чём здесь Казахстан. Но более всего впечатлила меня Большая серебряная медаль за успехи в социалистическом сельском хозяйстве, вручённая ему на основании Постановления Главного комитета Всесоюзной сельскохозяйственной выставки 13 мая 1958 года.
Сразу же вспомнились разного достоинства медали, полученные его отцом по итогам участия в Новоузенских уездных сельскохозяйственных выставках. Вот уж воистину – яблоко от яблони недалеко падает. Несмотря на то, что в тот период после выхода на пенсионное обеспечение граждане не работали, Александр Иванович был снова привлечён к трудовой деятельности.
Из переписки с матерью Андрея, сохранившейся с 23 сентября 1963 года, стало понятно, что ему не долго пришлось отдыхать после выхода на пенсию. Только дважды успел подлечить в санаториях своё больное сердце, а ещё вместе с братом Виктором в Киеве восстановить в 1964 году свою машину, которая порядком поизносилась и требовала большого ремонта. Он писал родным, что фактически в машине не осталось ни одного агрегата, ни одного узла, не нуждающегося в капитальном и восстановительном ремонте. Мало того, что денег пришлось израсходовать уйму, так при этом и трудиться пришлось, себя не жалея, по 12-15 часов в сутки, а поскольку питание было скудное, масло исчезло из продажи, а хлеб был и вовсе неважного качества, Александр Иванович пишет, что изрядно похудел.
Но в целом он был доволен, а купить новую машину видимо, был не в состоянии, так как постоянно помогал материально сёстрам и всем своим родным, не исключая и сына. Андрей мне писал, что траты на него, сына, отцу нужно было делать так, чтобы о них не узнала жена. Думаю, приглашению на работу Александр Иванович был рад. Тем более что с приходом А. Н. Косыгина в Совет министров вся страна возлагала на него большие надежды.
Уже в четвёртом письме, поздравляя семью сына 20 декабря 1965 года с началом нового года, пишет: «Я здоров, чувствую себя, в общем, сносно. Дела идут удовлетворительно, но тяжеловато. Объясняется это двумя причинами. Во-первых, задание, конечно, серьёзное, поскольку оно исходило от председателя Совмина Косыгина. Во-вторых, Гончаренко (его непосредственный начальник) впервые после немилости получил такое вот задание, и он хочет расшибиться в лепёшку и сделать всё возможное и невозможное».
И далее продолжает: «Мне поначалу повезло. Назначили меня в Караганду, Область мало значащую, и притом не руководителем. Потом Гончаренко убедился, что партбилет – ещё не всё. И что на основной области дело будет завалено, и меня буквально высадили из самолёта и переадресовали в Целиноград, где я и буду со своей капеллой встречать Новый год в качестве руководителя. Числа 4-5-го мы должны закончить работу и лететь готовить материал для доклада тутошнему правительству, и уже 12-13-го – в Москву».
Далее в письме, поинтересовавшись отдыхом сына Андрея и его матери, он снова переходит к своим рабочим моментам, которые мне показались особенно интересными: «В отличие от моих первых поездок на целину положение здесь со снабжением значительно изменилось к лучшему, и в совхозах можно почти всё купить. Люди здесь стали жить зажиточно и сытно, но продуктов по-прежнему не достаёт и текучесть (кадров) пока всё та же.
Результаты хозяйственной деятельности из-за засухи крайне плохие, убытков будет свыше миллиарда рублей, и, естественно, возник вопрос: что делать с целиной? На этот вопрос мы и должны дать чёткий и исчерпывающий ответ. Люди от рядового до первого секретаря что-то делают, принимают какие-то меры, но главной беды не понимают и дело не улучшают. Я, конечно, внесу ясность. И сам Гончаренко это понимает». Далее он пишет не совсем разборчиво, но смысл такой, что он проявит инициативу, если, видимо, ему дадут такую возможность.
И в следующие 1966 и 1967 годы Александр Иванович продолжал работать, несмотря на ухудшавшееся с каждым годом здоровье. Об этом нам повествуют его письма из санаториев Сочи и Кисловодска, в которых он рассказывает о своём здоровье и отдыхе и сообщает о том, как живут эти города, в каком состоянии находятся санатории. Как истинный крестьянин, не перестаёт интересоваться ценами на рынках, видами на будущий урожай. Его также волнует, будет ли осуществлён обещанный переход в октябре 1967 года на пятидневку, и он советует с 1 января 1968 года Наташе, маме сына Андрея, обязательно перейти на неё. Сообщает, что на отдыхе ходит в основном в кино, что там идут зачастую только иностранные фильмы, а на концерт Райкина, хотя их будет десять, билетов не достать. Снова пишет, что заедет к сёстрам, чтобы привезти домой родным всё, что приготовит Раиса Ивановна.
11 марта 1969 года Александр Иванович находился на лечении в Кисловодске. Он пишет, что санаторий шикарнейший, полы паркетные, лифты, мрамор и прочее. Врачи – «анкетные», но вот вода, кроме нарзана, бывает только утром и вечером, и питание - посредственное. Богатейший лечебный корпус почему-то законсервирован. Александр Иванович решил разобраться и в этой проблеме. Оказалось, что желание строить гиганты, разумеется, «на глиняных ногах», привели санаторий в такое состояние. «Этот санаторий слили со знаменитым санаторием «Чайка» Наркомтяжпрома и передали в ведение ВЦСПС, вот он и «покатился вниз», - сделал вывод Куховаренко. Истинный хозяйственник, ему до всего в стране было дело.
В 1970 году Александр Иванович снова был направлен на выполнение, как он пишет, особого задания. Нам теперь уже стало понятно, что случилось это после участия его в дискуссии в «Литературной газете» о том, как жить крестьянам, и в обсуждении этого вопроса в Правительстве, на которое агроном был приглашён. Без каких-либо подробностей он только сообщает Наталье и Андрею, что работы оказалось так много и она оказалась такой сложной, что у него не оставалось и минуты, чтобы заняться личными вопросами. А это задание он должен выполнить безукоризненно по ряду соображений, о которых пообещал Наталье рассказать лично по возвращении в Москву. Как далее развивались события по «выполнению» этого важного задания, опишу несколько позднее.
В октябре 1974 года Александр Иванович снова отдыхал, теперь уже в Адлере, находясь на «полном пансионе» у друзей Виктора с Колымы. Виктор тоже некоторое время был вместе с ним. Адлер ему понравился, ему показалось, что он из-за аэропорта стал центром Черноморского побережья. Аэропорт по интенсивности движения стал вторым в СССР. "Через каждые две-три минуты, - пишет он,- вылетают и прилетают огромные самолёты типа Боинг и, кроме того, десятки поездов. Поэтому город так разросся, что скоро будет затмевать Сочи по многим показателям".
В 1975 года у Александра Ивановича здоровье снова ухудшилось, да и поехал он снова в Адлер в декабре, в самое неудачное по погоде время года. Не порадовала его и совершённая им поездка в Сочи. Ему показалось, что город мало изменился, лишь санаториев стало больше. Зато понравилась Хоста и в целом Черноморское побережье. Масса новых санаториев и пансионатов, но и здесь, когда он побывал в одном из пансионатов, где проживала его знакомая, неприятно поразило, что там одновременно отдыхало четыре тысячи человек, две тысячи из которых одновременно садились за стол. «Хуже, чем в метро, - заметил он, - оказывается всё можно довести до абсурда».
Письмо от марта 1976 года дало ответ на многие интересующие меня вопросы. После санатория Александр Иванович выехал к Раисе Ивановне в Краснодар, чтобы перевезти сестёр на квартиру, так как их домик и участок попали под снос в связи с застройкой. Как интересно он описывает этот переезд! Как сёстры не хотели расставаться с нажитым скарбом, как тяжело было найти машину и людей, чтобы перевезти и поднять в квартиру пианино. Сама же квартира ему очень понравилась. На удивление, она была довольно просторная, полы отциклёваны и покрыты лаком. Он отметил, что они блестят не хуже чем в Доме Советов в Москве. Обо всём этом Александр Иванович рассказал Наталье. И сообщил, что задержится недели на две, чтобы купить шифоньер, кухонные шкафчики, тумбочку для телевизора и ещё какие-то необходимые сестрам в быту мелочи.
Далее он пишет: «Идём мы с Раечкой по базару и слышим разговор двух старушенций: а Полянский наш накрылся… Неизвестно, как будет светить новый месяц. Как бы не получилось так, - как говорил один цыган, - «мисяц, мисяц, шо ты светеш, а не гриешь?». Дело в том, что Полянского, министра сельского хозяйства СССР, сменил на какое-то время министр по фамилии Месяц, отсюда в народе и родилась шутка про цыгана. И он снова задаёт Наталье вопрос, не знает ли она, куда делся Полянский, что с Телешонком, как ведёт себя непосредственное начальство? «Меня, - пишет он, - всё это очень интересует». И, несмотря на все эти проблемы, касающиеся лично его дел по своей работе и семейных проблем, он сообщает Наташе, что «слышал по радио – озимые на Кубани вышли после зимовки плохие или совсем погибли, то же в Крыму, наверное, и по всей Украине. А ведь озимые, - беспокоится агроном, - это треть нашего зернового хозяйства».
В августе 1976 года, только возвратившись в Москву, он навестил Наталью, мать своего сына, пока тот находился в деревне. В письме сообщил сыну, что у мамы всё в порядке и ему не надо о ней беспокоиться. Мне особенно понравилось, как отец подписал письмо – твой отец и друг. А когда Андрей находился на отдыхе у друзей в деревне (Шульгино Касимовского района Рязанской области), он посоветовал побыть подольше, чтобы дать отдохнуть без него его матери Наталье. При этом он замечает: «Если деревенская жизнь со всеми её прелестями и отрицательными моментами, связанными с неустроенностью всей нашей жизни, особенно на селе, не надоела».
Как же он переживал о своей стране, как желал перемен к лучшему! Как видим, его доброты и сердечности хватало на всех, просто диву даёшься. В одном из писем к Наталье он описывает, как Раиса Ивановна сломала левую ключицу и пришибла пальцы на правой руке. Сколько было проблем, чтобы отправить её в Москву на операцию, так как не с кем было оставить больную сестру Марию Ивановну (слепую и психически больную, временами буйную). Александр Иванович, конечно же, нашёл возможность отвезти сестру в Москву на операцию. С Марией Ивановной оставил племянницу (из Москвы) Наташу и медицинскую сестру из психоневрологического диспансера, где Мария Ивановна много лет состояла на учёте.
Мы не знаем точной даты, когда брат Раису Ивановну отвёз домой из Москвы в Краснодар, возможно, как полагает Андрей, это случилось в 1980 году, но 20 сентября того же года умерла Мария Ивановна, доставлявшая семье столько проблем. И ему пришлось срочно 21-го возвращаться в Краснодар на похороны. После похорон Александр Иванович улетел к брату Виктору в Киев. К сожалению, через два года после смерти Марии Ивановны, ушла из жизни 29 апреля 1982 года и Раиса Ивановна.
Поскольку сын с отцом встречались только по звонку, по приглашению Александра Ивановича, то мне показалась интересной даже записка, в которой отец пишет: «Дорогой Андрей! Хотелось бы встретиться с тобой в день твоего двадцатилетия. Буду звонить, чтобы уточнить час и место. Передаю через маму небольшую сумму денег, на которые хотелось бы, чтоб ты купил себе какую-либо полезную вещь. С приветом, А.». Андрей же не запомнил эту встречу, он вспоминал о встрече с отцом в одном из кафе, когда ему исполнился 21 год.
В 1977 году 7 августа Александр Иванович пишет сыну Андрею, что только недавно возвратился домой из Грузии и Краснодара, устал, ещё не пришёл в себя от поездки (видимо, он имел в виду предпринятое братьями путешествие на родину в Саратов и в Энгельс). И потому ещё не приступил к завершению работы по проектированию строительства очередного животноводческого комплекса на 1200 коров в Вологодской области. Именно это письмо позволило нам установить, что деятельность Александра Ивановича не прекращалась ещё долгие годы после официального выхода на пенсию.
Мы не знаем, когда точно Александр Иванович прекратил трудовую деятельность. Знаем лишь, что в 1981 году он уже один, без Виктора, приезжал на свою малую родину, возможно, хотел дописать воспоминания и рассказать о своих впечатлениях. Не случилось. Его не стало, как мы уже сказали, в 1983 году.
Ида Григорьевна настолько тяжело пережила смерть любимого супруга, что не смогла больше жить в их московской квартире и на даче, продав недвижимость, она переехала к своим родственникам.
И Андрей потерял с ней связь, о чём сожалеет до сих пор. А поскольку к этому времени не осталось в живых ни братьев, ни сестёр Александра Ивановича, Андрею не к кому было обратиться, чтобы узнать новый адрес Иды Григорьевны.
Но семья Андрея Александровича Григорьева-Куховаренко трепетно собирает и хранит документы, фотографии, воспоминания о своём роде, которым гордится и покровская земля.
Елизавета Ерина. № 48 (176) 3 декабря 2024 г.
Сразу же вспомнились разного достоинства медали, полученные его отцом по итогам участия в Новоузенских уездных сельскохозяйственных выставках. Вот уж воистину – яблоко от яблони недалеко падает. Несмотря на то, что в тот период после выхода на пенсионное обеспечение граждане не работали, Александр Иванович был снова привлечён к трудовой деятельности.
Из переписки с матерью Андрея, сохранившейся с 23 сентября 1963 года, стало понятно, что ему не долго пришлось отдыхать после выхода на пенсию. Только дважды успел подлечить в санаториях своё больное сердце, а ещё вместе с братом Виктором в Киеве восстановить в 1964 году свою машину, которая порядком поизносилась и требовала большого ремонта. Он писал родным, что фактически в машине не осталось ни одного агрегата, ни одного узла, не нуждающегося в капитальном и восстановительном ремонте. Мало того, что денег пришлось израсходовать уйму, так при этом и трудиться пришлось, себя не жалея, по 12-15 часов в сутки, а поскольку питание было скудное, масло исчезло из продажи, а хлеб был и вовсе неважного качества, Александр Иванович пишет, что изрядно похудел.
Но в целом он был доволен, а купить новую машину видимо, был не в состоянии, так как постоянно помогал материально сёстрам и всем своим родным, не исключая и сына. Андрей мне писал, что траты на него, сына, отцу нужно было делать так, чтобы о них не узнала жена. Думаю, приглашению на работу Александр Иванович был рад. Тем более что с приходом А. Н. Косыгина в Совет министров вся страна возлагала на него большие надежды.
Уже в четвёртом письме, поздравляя семью сына 20 декабря 1965 года с началом нового года, пишет: «Я здоров, чувствую себя, в общем, сносно. Дела идут удовлетворительно, но тяжеловато. Объясняется это двумя причинами. Во-первых, задание, конечно, серьёзное, поскольку оно исходило от председателя Совмина Косыгина. Во-вторых, Гончаренко (его непосредственный начальник) впервые после немилости получил такое вот задание, и он хочет расшибиться в лепёшку и сделать всё возможное и невозможное».
И далее продолжает: «Мне поначалу повезло. Назначили меня в Караганду, Область мало значащую, и притом не руководителем. Потом Гончаренко убедился, что партбилет – ещё не всё. И что на основной области дело будет завалено, и меня буквально высадили из самолёта и переадресовали в Целиноград, где я и буду со своей капеллой встречать Новый год в качестве руководителя. Числа 4-5-го мы должны закончить работу и лететь готовить материал для доклада тутошнему правительству, и уже 12-13-го – в Москву».
Далее в письме, поинтересовавшись отдыхом сына Андрея и его матери, он снова переходит к своим рабочим моментам, которые мне показались особенно интересными: «В отличие от моих первых поездок на целину положение здесь со снабжением значительно изменилось к лучшему, и в совхозах можно почти всё купить. Люди здесь стали жить зажиточно и сытно, но продуктов по-прежнему не достаёт и текучесть (кадров) пока всё та же.
Результаты хозяйственной деятельности из-за засухи крайне плохие, убытков будет свыше миллиарда рублей, и, естественно, возник вопрос: что делать с целиной? На этот вопрос мы и должны дать чёткий и исчерпывающий ответ. Люди от рядового до первого секретаря что-то делают, принимают какие-то меры, но главной беды не понимают и дело не улучшают. Я, конечно, внесу ясность. И сам Гончаренко это понимает». Далее он пишет не совсем разборчиво, но смысл такой, что он проявит инициативу, если, видимо, ему дадут такую возможность.
И в следующие 1966 и 1967 годы Александр Иванович продолжал работать, несмотря на ухудшавшееся с каждым годом здоровье. Об этом нам повествуют его письма из санаториев Сочи и Кисловодска, в которых он рассказывает о своём здоровье и отдыхе и сообщает о том, как живут эти города, в каком состоянии находятся санатории. Как истинный крестьянин, не перестаёт интересоваться ценами на рынках, видами на будущий урожай. Его также волнует, будет ли осуществлён обещанный переход в октябре 1967 года на пятидневку, и он советует с 1 января 1968 года Наташе, маме сына Андрея, обязательно перейти на неё. Сообщает, что на отдыхе ходит в основном в кино, что там идут зачастую только иностранные фильмы, а на концерт Райкина, хотя их будет десять, билетов не достать. Снова пишет, что заедет к сёстрам, чтобы привезти домой родным всё, что приготовит Раиса Ивановна.
11 марта 1969 года Александр Иванович находился на лечении в Кисловодске. Он пишет, что санаторий шикарнейший, полы паркетные, лифты, мрамор и прочее. Врачи – «анкетные», но вот вода, кроме нарзана, бывает только утром и вечером, и питание - посредственное. Богатейший лечебный корпус почему-то законсервирован. Александр Иванович решил разобраться и в этой проблеме. Оказалось, что желание строить гиганты, разумеется, «на глиняных ногах», привели санаторий в такое состояние. «Этот санаторий слили со знаменитым санаторием «Чайка» Наркомтяжпрома и передали в ведение ВЦСПС, вот он и «покатился вниз», - сделал вывод Куховаренко. Истинный хозяйственник, ему до всего в стране было дело.
В 1970 году Александр Иванович снова был направлен на выполнение, как он пишет, особого задания. Нам теперь уже стало понятно, что случилось это после участия его в дискуссии в «Литературной газете» о том, как жить крестьянам, и в обсуждении этого вопроса в Правительстве, на которое агроном был приглашён. Без каких-либо подробностей он только сообщает Наталье и Андрею, что работы оказалось так много и она оказалась такой сложной, что у него не оставалось и минуты, чтобы заняться личными вопросами. А это задание он должен выполнить безукоризненно по ряду соображений, о которых пообещал Наталье рассказать лично по возвращении в Москву. Как далее развивались события по «выполнению» этого важного задания, опишу несколько позднее.
В октябре 1974 года Александр Иванович снова отдыхал, теперь уже в Адлере, находясь на «полном пансионе» у друзей Виктора с Колымы. Виктор тоже некоторое время был вместе с ним. Адлер ему понравился, ему показалось, что он из-за аэропорта стал центром Черноморского побережья. Аэропорт по интенсивности движения стал вторым в СССР. "Через каждые две-три минуты, - пишет он,- вылетают и прилетают огромные самолёты типа Боинг и, кроме того, десятки поездов. Поэтому город так разросся, что скоро будет затмевать Сочи по многим показателям".
В 1975 года у Александра Ивановича здоровье снова ухудшилось, да и поехал он снова в Адлер в декабре, в самое неудачное по погоде время года. Не порадовала его и совершённая им поездка в Сочи. Ему показалось, что город мало изменился, лишь санаториев стало больше. Зато понравилась Хоста и в целом Черноморское побережье. Масса новых санаториев и пансионатов, но и здесь, когда он побывал в одном из пансионатов, где проживала его знакомая, неприятно поразило, что там одновременно отдыхало четыре тысячи человек, две тысячи из которых одновременно садились за стол. «Хуже, чем в метро, - заметил он, - оказывается всё можно довести до абсурда».
Письмо от марта 1976 года дало ответ на многие интересующие меня вопросы. После санатория Александр Иванович выехал к Раисе Ивановне в Краснодар, чтобы перевезти сестёр на квартиру, так как их домик и участок попали под снос в связи с застройкой. Как интересно он описывает этот переезд! Как сёстры не хотели расставаться с нажитым скарбом, как тяжело было найти машину и людей, чтобы перевезти и поднять в квартиру пианино. Сама же квартира ему очень понравилась. На удивление, она была довольно просторная, полы отциклёваны и покрыты лаком. Он отметил, что они блестят не хуже чем в Доме Советов в Москве. Обо всём этом Александр Иванович рассказал Наталье. И сообщил, что задержится недели на две, чтобы купить шифоньер, кухонные шкафчики, тумбочку для телевизора и ещё какие-то необходимые сестрам в быту мелочи.
Далее он пишет: «Идём мы с Раечкой по базару и слышим разговор двух старушенций: а Полянский наш накрылся… Неизвестно, как будет светить новый месяц. Как бы не получилось так, - как говорил один цыган, - «мисяц, мисяц, шо ты светеш, а не гриешь?». Дело в том, что Полянского, министра сельского хозяйства СССР, сменил на какое-то время министр по фамилии Месяц, отсюда в народе и родилась шутка про цыгана. И он снова задаёт Наталье вопрос, не знает ли она, куда делся Полянский, что с Телешонком, как ведёт себя непосредственное начальство? «Меня, - пишет он, - всё это очень интересует». И, несмотря на все эти проблемы, касающиеся лично его дел по своей работе и семейных проблем, он сообщает Наташе, что «слышал по радио – озимые на Кубани вышли после зимовки плохие или совсем погибли, то же в Крыму, наверное, и по всей Украине. А ведь озимые, - беспокоится агроном, - это треть нашего зернового хозяйства».
В августе 1976 года, только возвратившись в Москву, он навестил Наталью, мать своего сына, пока тот находился в деревне. В письме сообщил сыну, что у мамы всё в порядке и ему не надо о ней беспокоиться. Мне особенно понравилось, как отец подписал письмо – твой отец и друг. А когда Андрей находился на отдыхе у друзей в деревне (Шульгино Касимовского района Рязанской области), он посоветовал побыть подольше, чтобы дать отдохнуть без него его матери Наталье. При этом он замечает: «Если деревенская жизнь со всеми её прелестями и отрицательными моментами, связанными с неустроенностью всей нашей жизни, особенно на селе, не надоела».
Как же он переживал о своей стране, как желал перемен к лучшему! Как видим, его доброты и сердечности хватало на всех, просто диву даёшься. В одном из писем к Наталье он описывает, как Раиса Ивановна сломала левую ключицу и пришибла пальцы на правой руке. Сколько было проблем, чтобы отправить её в Москву на операцию, так как не с кем было оставить больную сестру Марию Ивановну (слепую и психически больную, временами буйную). Александр Иванович, конечно же, нашёл возможность отвезти сестру в Москву на операцию. С Марией Ивановной оставил племянницу (из Москвы) Наташу и медицинскую сестру из психоневрологического диспансера, где Мария Ивановна много лет состояла на учёте.
Мы не знаем точной даты, когда брат Раису Ивановну отвёз домой из Москвы в Краснодар, возможно, как полагает Андрей, это случилось в 1980 году, но 20 сентября того же года умерла Мария Ивановна, доставлявшая семье столько проблем. И ему пришлось срочно 21-го возвращаться в Краснодар на похороны. После похорон Александр Иванович улетел к брату Виктору в Киев. К сожалению, через два года после смерти Марии Ивановны, ушла из жизни 29 апреля 1982 года и Раиса Ивановна.
Поскольку сын с отцом встречались только по звонку, по приглашению Александра Ивановича, то мне показалась интересной даже записка, в которой отец пишет: «Дорогой Андрей! Хотелось бы встретиться с тобой в день твоего двадцатилетия. Буду звонить, чтобы уточнить час и место. Передаю через маму небольшую сумму денег, на которые хотелось бы, чтоб ты купил себе какую-либо полезную вещь. С приветом, А.». Андрей же не запомнил эту встречу, он вспоминал о встрече с отцом в одном из кафе, когда ему исполнился 21 год.
В 1977 году 7 августа Александр Иванович пишет сыну Андрею, что только недавно возвратился домой из Грузии и Краснодара, устал, ещё не пришёл в себя от поездки (видимо, он имел в виду предпринятое братьями путешествие на родину в Саратов и в Энгельс). И потому ещё не приступил к завершению работы по проектированию строительства очередного животноводческого комплекса на 1200 коров в Вологодской области. Именно это письмо позволило нам установить, что деятельность Александра Ивановича не прекращалась ещё долгие годы после официального выхода на пенсию.
Мы не знаем, когда точно Александр Иванович прекратил трудовую деятельность. Знаем лишь, что в 1981 году он уже один, без Виктора, приезжал на свою малую родину, возможно, хотел дописать воспоминания и рассказать о своих впечатлениях. Не случилось. Его не стало, как мы уже сказали, в 1983 году.
Ида Григорьевна настолько тяжело пережила смерть любимого супруга, что не смогла больше жить в их московской квартире и на даче, продав недвижимость, она переехала к своим родственникам.
И Андрей потерял с ней связь, о чём сожалеет до сих пор. А поскольку к этому времени не осталось в живых ни братьев, ни сестёр Александра Ивановича, Андрею не к кому было обратиться, чтобы узнать новый адрес Иды Григорьевны.
Но семья Андрея Александровича Григорьева-Куховаренко трепетно собирает и хранит документы, фотографии, воспоминания о своём роде, которым гордится и покровская земля.
Елизавета Ерина. № 48 (176) 3 декабря 2024 г.
Рубрики: Литература Истории
«Волга Фото» Новости Фотографии / Фотографии / Яблоки от яблоньки - Продолжение (часть 4) окончание