Герольд Бельгер: кредо мастера

Известному в Казахстане, но мало известному на своей малой родине писателю, критику, публицисту и общественному деятелю Герольду Карловичу Бельгеру 28 октября исполнилось бы 90 лет. В Алматы ему установлен памятник.

Он родился в 1934 году в Энгельсе, тогдашней столице АССР немцев Поволжья, и о своих предках знал не много. Доподлинно известно ему было только, что его прадеды в XVIII веке обосновались в немецкой приволжской колонии Кинд, а позже были зафиксированы среди основателей дочерней колонии Мангейм, что свидетельствует в пользу того, что они были выходцами из Пфальца.

Его дед по отцовской линии в 1921 году умер с голода. У него было семеро детей – все рослые, статные. длинноногие, светлоглазые. Все отцовские братья погибли в так называемой трудармии, сёстры умерли в Павлодаре, отец покоится в Ташкенте. В сущности, после депортации в 1941 году у всех трагическая судьба. «Их боль сконцентрировалась в моей душе», - писал о них Герольд Карлович. 25 октября 2009 года в стенах Немец- кого Дома Алматы прошла встреча Герольда Бельгера с читателями и людьми, судьбы которых отражены на страницах его романов. Участники встречи с интересом прослушали отрывки из совершенно новых произведений полю- бившегося автора. Они живо и заинтересованно делились своими впечатлениями от прочитанного, задавали писателю интересующие их вопросы.

А завершающую точку во встрече поставили студенты первого курса немецкого отделения Академии театрального искусства имени Т. Жургенова, прочитав разобранную по ролям часть романа Г. Бельгера «Дом скитальца». «Воспоминания мои о немецких сёлах, конечно, детские, куцые, отрывочные, но тёплые и добрые. Собственно я бывал только в Мангейме, Зихельберге, Солянке и Гнаденфлюре», - писал о своей родине в Поволжье Бельгер. Но он хорошо помнил «приветливые и добродушные лица, опрятные жилища, летние помещения-бакхаузы, молодёжь на велосипедах, музыкантов в духовых и струнных оркестрах, шумную жизнь в клубах и избах-читальнях, шествия пионеров, маршевые ритмы антифашистских «Единого фронта» и «Болотных солдат», громоздкие немецкие фуры, на которых колхозники с песнями ездили на работу и возвращались с полей, чудо времени – патефоны, подворья, сады. Огороды, свадьбы, детские игры, забавы, пахучие пончики-брецели, топлёное молоко, домашние колбасы и сыр-кохкезе»...

В казахском ауле Насквозь лживый и зловещий указ Кремля от 28 августа 1941 года разрушил этот мир, наполненный счастьем и надеждами, в одночасье. И хотя само слово «депортация» он услышал многие годы спустя, сама эта бесчеловечная акция врезалась ему в сердце, в душу, в сознание на всю оставшуюся жизнь как самое страшное горе и вопиющая несправедливость. Угодив в семи- летнем возрасте в водоворот тогдашних событий, он был вместе с родителя- ми сослан в Казахстан – в аул на берегу степной речки Ишим. В качестве государственного преступника. Без прав и имущества. За первородный грех – родился немцем. Этот небольшой казахский аул на берегу обрамлённого кустарником Ишима-Есиля сыграл исключительную роль в становлении личности будущего писателя и во всей его дальнейшей судьбе. Позже он неоднократно писал о том, что «всё самое светлое и доброе, чистое и искреннее, возвышенное и благородное» его детства, отрочества, юности связано с этим аулом, волею судьбы ставшим для него родным. На двенадцатом году жизни при- вязалась к нему тяжёлая болезнь – туберкулёз тазобедренного сустава, которую к тому же определили не сразу.

28 лет с редкими перерывами передвигался он только на костылях. На преодоление этого физического недуга ушли годы, масса сил, о чем и вспоминать-то было ему тяжело. Но кроме тяжкой болезни неотступно преследовало его и более страшное – нравственное, социальное горе. Как и всех ровесников-изгоев, в 16 лет его поставили на учёт спецкомендатуры, и он каждый месяц был обязан отмечаться у коменданта. «Знаю, некоторые к этой процедуре относились более-менее спокойно, как к неизбежному злу. Для меня же это было ужасно, несправедливо, кощунственно, унизительно, оскорбительно.

Всё мое существо бунтовало против такого насилия», - вспоминал Герольд Карлович. Хождение по мукам Борясь с физическим недугом, он не забывал о своей мечте – образовании. Много, до одури, читал, конспектировал. И ещё строчил бесконечные заявления – Председателю Верховного Совета СССР Ворошилову, министру внутренних дел СССР Круглову, депутатам Казахской ССР, рек- торам КазГУ и институтов, в редакции газет. Отвечали редко, зачастую формально, отписками, но он не сдавался и продолжал писать. «Жалобы стали тогда моим главным литературным жанром. Тема одна: почему я, советский немец не имею права учиться в высшем учебном заведении?» - писал Бельгер. Положение бесправного изгоя, немца-переселенца, которому, как и сотням тысяч его соплеменников, по воле кремлёвских правителей была уготована судьба безвестного раба большевистской системы, несколько улучшилось только после смерти Сталина. И то не сразу.

В 1954 году Бельгер подал документы на факультет русского языка и литературы и опять не был принят по тому же национальному мотиву. Лишь благодаря энергичному заступничеству его земляка, второго секретаря ЦК комсомола Казахстана, который учился в той же – казахской – школе, что и он сам, и благосклонному отношению ректора института, Героя Советского Союза Малика Габдулина, его-таки зачислили в институт, который он потом успешно окончил. С одной лишь четвёркой – по основам марксизма-ленинизма… Путь на Олимп Слава и почёт пришли не в одночасье, а в результате многолетнего, упорного и кропотливого труда. Лауреат премии Союза писателей Казахстана им. Беимбета Майлина, заслуженный работник культуры республики Казахстан, лауреат

Президентской премии Мира и духовного согласия, кавалер ордена «Парасат»... Известности и при- знания ему было не занимать. Таланта и трудолюбия тоже. Многие годы он успешно выступал в качестве «посредника», «связующего звена» между тремя литературами Казахстана – казахской, русской и немецкой. Кровное дело Несмотря на огромную загруженность и массу других важнейших дел, так называемая советская немецкая литература была предметом его постоянных забот, усилий, неослабного внимания, его больным местом, кровным делом. Будучи председателем ко- миссии по немецкой литературе при Союзе писателей Казахстана, он оказывал существенное влияние на развитие этой литературы, а именно в качестве критика, переводчика, составителя более десяти литературных сборников, а также редактора и издателя целого ряда книг немецких писателей Казахстана и России.

Не случайно его рассказы и критические статьи неоднократно отмечались премиями газет «Neues Leben» и «Freundschaft». Его доброжелательное отношение к молодым авторам, в том числе и к автору этих строк, следует под- черкнуть особо. В одной из своих публицистических работ Бельгер писал: «В молодости хочется быть интересным, сложным, заум- ным, витиеватым, удивлять необычными, вычурными метафорами. Этой болезнью страдают многие литераторы. Боятся простоты, ясности, доступности. Боятся, что обвинят в примитивизме Герольд БЕЛЬГЕР: кредо мастера Известному в Казахстане, но мало известному на своей малой родине писателю, критику, публицисту и общественному деятелю Герольду Карловичу Бельгеру 28 октября исполнилось бы 90 лет.

В Алматы ему установлен памятник. Напрасные страхи!» Творчество самого Бельгера отличается именно простотой и ясностью. Он зарекомендовал себя как прекрасный эссеист, чуждый всякой фальшивой патетике. Недаром его эссе вошли в 33 сборника, а в периодической печати опубликовано более 650 его работ. Но и это лишь незначительная часть его творчества. Он является автором цело- го ряда прозаических, исследовательских и литературно-критических трудов. На полках книжных магазинов их практически не найти. Журнал «Vox populi» решил однажды даже восполнить этот предел, издав книгу избранных произведений писателя, куда вошли два его романа – «Туюксу» и «Разлад», а также три эссе – «Вольные строки», изданные прежде под названием «Плетение чепухи», а также «Казахское слово» и «Аул». В заключение приведу лишь небольшой отрывок из обширного творчества Герольда Бельгера. Заканчивая свой рассказ «На сопках Маньчжурии», он пишет: «В глухой алтайской деревне угасал измождённый, иссохший Эдуард Шиллинг. Ветер времени обнажил, а потом и вырвал корни жизни.

Вырвал и разметал по низовьям и верховьям унылого бытия. Так что же было? Ложь и боль? И это – жизнь? В этом всё? Жил ли он? Или отбывал повинность? Не было ответа. В глухом алтайском посёлке тихо угасал одряхлевший от жизни и хворостей Эдуард Шиллинг. И было так худо, так тяжело оттого, что чувствовал он себя пронзительно одиноким, никому не нужным... И лишь иногда вспыхивали в меркнувшем мозгу яркие блики, дивные видения, будто в прекрасном сне, и он отчётливо видел родную уютную деревню Зонненфельд, песчаный волжский берег, безбрежную синь, городской сад со стройными липами, и тогда в душе про- сыпались звуки – чарующая мелодия бессмертного вальса «На сопках Маньчжурии». Вслед за звуками грезились ему в голубом тумане милые очертания девичьего лица, чистого, юного и восторженного, открытого любви и счастью...» Таков неповторимый, отмеченный печатью страдания почерк мастера, память о котором хранят в своих сердцах тысячи его читателей и поклонников, друзей, коллег и соратников. Его письма, за исключением тех, которые он написал на обратной стороне обложек своих книг, подаренных мне, я храню в отдельной папке. Последнее письмо, отправленное мне из Алматы 09.07.14, он закончил так: «Здоровье, конечно, хилое, но по мере сил тащусь, шебуршу. Абсолют относится ко мне благосклонно: пока пишешь, дескать, не трону, а перестанешь шкрябать - заберу». После этого прошло совсем не много времени, и Герольда Карловича не стало. Благодарную память о нём я сохраню в своём сердце навсегда.

Роберт Корн

Новая газета - Энгельс № 43 (170) 29 октября 2024 г.